Исповедь одной женщины. "кукла барби (болотный крыс)" Всунул бабушке рассказы

Мой друг Мишка - личность весьма скрытная, но вот его дневники могли много рассказать. Я часто оставался ночевать у него после нашей подготовки к экзаменам и незаметно доставал из стола его дневники. Ну а почитав - ложил на место. И вот, что писал о событиях прошлого лета, о себе, но что интересно - как бы третьем лице...

Однажды этим летом Мишка, сдав сессию и отметив с друзьями свои 18 лет, в награду вместе с мамой отправился на юг, к теплому морю. Жарким вечером они оказались в раскаленном купе и стали неспешно располагаться по своим местам. В самый разгар дискуссии о том, кто же будет спать на верхней, а кто на нижней полке, пожаловали к ним в купе попутчики.

Двое высоких весёлых молодых студентов-старшекурсников, весело о чем то болтая, без стука вошли в купе и, увидев маму с сыном, сразу притихли. Ирина Николаевна уже успела надеть простенький, весьма короткий халатик, застегнутый на пуговицы и сидела заложив ногу на ногу. Оба молодых человека весьма оценивающе посмотрели на нее. Вид у неё был весьма такой привлекательный, несмотря на духоту, подавлявшую любые желания вокруг. Да ещё и этот короткий халатик, открывавший её ножки почти полностью! А ножки и вообще фигура у мамочки были весьма на уровне! В этом Мишка был точно уверен! Недаром все мужчины, увидев мамочку, сразу буквально "облизывали" её своими похотливыми взглядами.

Друзья переглянулись и отправились покурить перед отходом поезда на перрон. Сам Мишка почувствовал внутри себя что-то такое, ревностное, парни ему очень не понравились. Спор по поводу верхней полки сразу решился в его пользу и он бодро взобрался на свое место и теперь оставалось наблюдать за всем происходящим сверху вниз. Вагон тронулся и соседи снова показались на пороге. Видимо, сразу быстро посовещавшись между собой, они решили представиться - Игорь и Валера. В свою очередь, к удивлению Мишки, его мамочка так весьма кокетливо назвала себя просто Ирой...

Заказали у проводницы чай, но заодно и поужинали и лихо выпили бутылочку неплохо вина из запасов студентов. Затем и вино из запасов мамочки Мишки, даже ему налили почти половину стакана. Ну и уже сразу начали болтать между собой о всякой ерунде. Чаепитие прошло быстро, прежде чем пойти умыться, Ирине Николаевне понадобилось подняться к самой верхней багажной полке, взять какие то вещи из походного баула. Она приподнялась, встала ногами на нижнюю полку и стала хлопотно рыться сначала в сумке, потом в Мишкином небольшом чемоданчике, а в это время один из студентов, кажется Валера, совершенно нагло, слегка наклонившись, стал рассматривать замечательный вид снизу под ее халатом! Совершенно не стесняясь Мишки, к его удивлению. Обостренное до предела чувство собственника вывело его из равновесия, но, как ни странно, он вдруг очень сильно возбудился. Он даже и сам захотел посмотреть под халатик мамули...

В свою очередь этот наглый студент, почувствовав Мишкину беспомощность, ухмыльнулся и посмотрел под халат еще раз. Что там можно было увидеть - Мишка очень хорошо представлял, так как перед дорогой наблюдал за мамочкой и сам, когда она собираясь и в спешке не особо обращала на него внимание. Красивые розовые трусики, которые ему очень нравились. Надо сказать, что он хорошо знал все ее белье, дотошно изучив ранее содержимое ее шкафа. Были там и разные волнующие предметы - пояса с бретельками для крепления чулок, красивые боди, узкий лифчик и раздельный купальник... Воспоминания об этом знакомстве с материнским гардеробом всегда его приятно волновали.

Прошло еще немного времени, все пассажиры разбрелись по своим местам, а Мишка все никак не мог уснуть. Он испытывал именно сейчас какие-то странные чувства. Вот сейчас, почему-то, на смену былой ревности и чувству протеста, так неожиданно закралось совершенно другое ощущение. Воспоминание о том, что кто-то чужой подглядывает за его мамочкой, вдруг стали неожиданно возбуждать! Его член постепенно набух и встал напряженным колом. Он не мог сразу понять, чего в этот момент хочет больше. То ли надрочить себе, то ли вставить его в Ирину Николаевну, свою мамочку (!) , но вот в любом случае, частью этого процесса должны были быть свидетели - эти ребята-соседи. Кончать он сейчас разумеется не стал, несмотря на то что рядом висело железнодорожное полотенце. Запах, плюс шум мастурбации, плюс еще что-то, какие-то опасения. Он решил отложить это дело, но очень важное и обязательное, на потом. Но мысли на разные темы теперь вертелись всю ночь вокруг одного - Мишка очень хотел секса! Его член совсем не желал падать и стоял колом!

В купе горел только дежурный свет, он давал возможность слезть и сходить в туалет без опасения разбить нос. Почувствовав, что ему немного придавило и пора побывать в туалете вагона, Мишка проснулся, повернулся на бок и... увидел! Мамочка лежала на правом боку, лицом к стенке, а сзади неё лежал один из парней и вовсю трахал мамочку сзади. А мамуля или спала или делала вид, что спит - но она вдруг стала тихонько охать, а этот парень крепко обнял её и стал мять крупную грудь мамочки. Вот они оба замерли, потом парень тихо застонал, затем вскочил и, схватил полотенце, стал так бурно излился в него.

О, какой какой кайф, какая она классная женщина, - тихо бормотал парень с просто таким блаженным выражением лица. Давай, лови момент, Миша, может больше и не будет... Она пьяная совсем, так что давай, смелее, Миша, - потом он залез на свою полку и быстро уснул, явно весьма довольный. Мишу даже немного затрусило от слов парня.

А Мишка тихонько слез вниз и, вставив ноги в тапки, быстро слетал в туалет. Перед его глазами всё стояло это видение - голая классная попка его мамочки и этот парень, кончающий в полотенце резкими "выстрелами" своей спермы. Простынка всё также была задрана и, увидев классную попку мамули, Мишка наконец-то решился и лёг с ней рядом, как тот наглый студент. О! - его колом стоящий длиный член легко вошёл в горячую влажность заветной дырочки мамули! Это было такое чудесное, просто невероятное блаженство для Миши - он был ещё девственником! Но как сладок миг входа в горячую писю мамулечки!

Миша долго двигался в плотной на удивление вагине мамочки, но помня о предохранении, дважды кончал в её тугую дырочку в попке. Похоже что папка неплохо разработал эту "заднюю калитку" , как шутил его друг Жека - входил он туда довольно легко. И, кончая второй раз, Мишка нахально залез в вырез халатика мамули и стал с таким просто большим удовольствием мять её горячую мягкую грудь. Оп-па! А мамуля вдруг стала тихонько охать и даже двигаться ему навстречу - да она тоже кончает и явно балдеет. Да, похоже, что она притворялась, будто она совсем пьяная и крепко спит! Но вот поняла ли она, что студента сменил её сын Мишка - это вопрос! Хотя член Мишки был тоньше и длиннее, чем у студента. Но вот Мишка залез на свою полку и теперь лежал в полной неге сладкого блаженства. Его член успокоился и яйца теперь совсем не ныли.

Потом и второй студент решился и пристроился к попке мамочки, но он быстро "приехал", заохал громко и налил в своё полотенце просто море накопленной спермы. Казалось, что всё купе пропахло этим пряным возбуждающим запахом. Мишка не выдержал и, решившись, опять с диким возбуждением пристроился к мамочке. Его длинный член явно задевал что-то внутри её лона и мамуля вновь кончила, тихо, но очень сладко охая. Обняв свою мамулю, Мишка стал вновь ласкать её грудь, заодно отметив, как набухли и отвердели соски её прекрасной груди. Какая это сказка интима - ласкать мягкую полную грудь мамочки! Излившись в попку мамули, Мишка долго не выходил из неё, чудесно наслаждаясь прикосновением к её горячей шелковистой попке и сладостным ощущением нахождения своего члена внутри такого родного тела. Он был просто счастлив сейчас, став мужчиной со своей любимой сладкой мамочкой. Как ему повезло!

Но вот его член совсем "успокоился" и Мишка, вытащив его с лёгким хлюпанием из тугой дырочки мамули, залез на свою полку и, вытерев своего "орла", как он пошутил про себя, лёг спать. Заснул он крепко и с потрясющим чувством - он теперь мужчина!

Ранним утром, когда уже все вокруг посветлело, Мишка вышел из легкого сна и увидел, как лежавший на полке напротив парень очень внимательно рассматривает сверху спящую Ирину Николаевну. Наверно, снова одеяло задралось, подумал Мишка и вновь продолжил наблюдения за наглым подглядывающим. Этим летом он уже сам видел подобную картину. Спали они тогда с его мамочкой в одной комнате и, как-то проснувшись рано утром, его ждал такой приятный сюрприз! Простыня, которой укрывалась мамочка, сбилась на пол, одна нога была согнута в колене и задравшаяся на живот ночная рубашка открыла перед его взором просто незабываемое зрелище. Лохматый лобок, длинная аккуратная щелка под темными волосами - все это было прямо перед его глазами. Буквально в двух шагах и не урывками, как бывало раньше, а смотри сколько хочешь! Тогда Мишка очень долго наслаждался этим зрелищем, так что потом срочно понадобилось бежать в ванную - быстро смывать с рук теплую сперму.

Трудно сказать, сколько это длилось сейчас, но неожиданно молодой человек засунул руку под одеяло и, как показалось, стал массировать своего "молодца". Как он это делал, разумеется было не видно. Но в этот момент Мишка понял, что всё это тут происходящее его очень сильно возбуждает! Посторонняя реакция на яркую сексуальность его собственной, такой невероятно чудесной красотки-мамочки... И, самое главное, ведь мамочка стала его первой женщиной!

Но вот внизу раздалось какое то шевеление и Ирина Николаевна, проснувшись, собралась вставать. Встав, она с таким удовольствием потянулась, тихо, почти неслышно прошептав: "Как хорошо, как чудесно..." А вот потом стащила совсем свои приспущенные трусики и вытерла ими свою писюшку, как понял Миша. Очевидно поленившись идти сейчас переодеваться в туалет, как это было вечером, она встала лицом к входной двери, распахнула и сняла халат, оставшись совсем голой. Конечно же, переодеваясь, она натянула те самые белые кружевные трусики, от который всегда балдел Мишка, ну и белый бюстгальтер. Сосед напротив напряженно замер. Еще мгновение, она накинула легкое платье и выскочила из купе. Но видение в течение нескольких секунд совершенно голой мамочки навсегда отпечатались в воспоминаниях Мишки на всю жизнь.

Мишка представил, как сосед будет дрочить на его маму, как только сможет уединиться и ему самому стало приятно, даже сладко от этой мысли. Ему и раньше нравилось иногда, когда представлялась именно такая возможность, подсмотреть, как одевается мамочка. Обычно она стояла к нему спиной немного в стороне, так что сняв сорочку и оставшись в одних трусах, была полностью видна большая левая грудь с крупным розовым соском. Происходило это все быстро, но впечатлений от всего увиденного хватало потом надолго! Какая у него великолепная мамуля! И очень сексуальная!

Вот и сегодня утром все было примерно также, но присутствие постороннего наблюдателя добавило еще больше чудесной пикантности всему происходящему. Мишка был в полном удовольствии! Особенно от этой невероятной ночи!

Вскоре поезд должен был доставить их в теплые края, к таким новым впечатлениям и, возможно к чему-то такому, о чем можно только мечтать и догадываться! Мишка блаженно улыбнулся от этих мыслей... Скоро они будут на месте! Да, надо ещё и также вытереть и помыть в туалете свой член мужчины, он же теперь совсем уже не девственник! Он ведь этой ночью стал наконец мужчиной! Мишка посмотрел в зеркало на двери в купе - ох и наглая рожа! И рассмеялся - это же я сам и есть!

С мальчиком - Сашей, вы, дорогие читатели, уже встречались на моей страничке. Мне очень нравится этот забавный мальчишка - шалунишка. Он внук моей хорошей знакомой. Я уже написала про него стих "Сашенька - Сашок". Да и про его бабушку я не забыла. Она упоминается у меня в стишке "Мне подруга позвонила".

На днях вновь позвонила Наталья и рассказала мне очередные истории про своего любимого внука. Попробую создать из этих непридуманных историй рассказ.

С утра Наталья затеяла уборку в квартире. Она прибирала игрушки внука, который находился рядом с ней. Пятилетний Сашок смотрел свои любимые мультики и заодно собирал пазлы, совмещая приятное с полезным. Наведя в комнате порядок, Наталья пошла на кухню, чтобы приготовить обед.

Скоро на кухню к ней пришёл внук. Он явно был чем - то расстроен.

Бабушка, посмотри, у меня зубик шатается,- с тревогой в голосе произнёс малыш.

Сашок сунул палец к себе в рот и пошатал передний зуб.

Ну и что? - как ни в чём ни бывало отозвалась бабушка, - у всех деток зубки выпадают, а на их месте новые растут.

Такой ответ явно не устроил мальчика.

Бабушка, но ведь я уже давно не произношу плохих слов, - чуть не плача говорил Сашок, - а зубы всё равно шатаются, - значит ты меня обманула?

Сначала Наталья не могла понять, что так взволновало её маленького внука, а потом она вспомнила свой разговор с мальчиком.

Последнее время малыш увлёкся произношением плохих слов. Каждый раз, возвращаясь из детского сада, внук пополнял свою коллекцию новыми матерными словами. Дома Сашок произносил эти слова так, как - будто он сам был совершенно не при чём.

Бабуля, - хитро глядя на бабушку, начинал разговор Сашок, - сегодня Максим опять говорил в садике плохие слова.

Тут внук громко и со смаком произносил понравившееся ему матерное слово. При этом он с любопытством наблюдал за реакцией бабушки. Видя, что та нахмурила брови, внук торопливо продолжал свой рассказ:

Бабуль, ты не бойся, я не матерился и никому не говорил эти плохие слова, - тут внук вновь смачно повторял запретное слово и торопливо заканчивал, - я ведь знаю, что эти слова детям говорить нельзя.

Шалунишка хитро смотрел на бабушку и громко в очередной раз произнеся матерное слово, прикрывал ладошкой рот. Наталья знала, что наказывать внука было бесполезно. Надо постараться не обращать на это внимание, чтобы внук понял, что эти матерные слова дома никого не интересуют. Она повернулась к притихшему внуку и в сердцАх бросила ему.

Вот будешь говорить плохие слова, без зубов останешься, - пригрозила Наталья внуку.

Сашок внимательно посмотрел на бабушку.

Бабуль, открой рот, - попросил он её, - повинуясь внуку, Наталья открыла рот.

Видно ты тоже много материлась,- произведя свой осмотр, уверенно произнёс малыш.

Наталья поняла, почему внук обвиняет её в сквернословиии и объяснила ему о том, что она, когда - то украдкой от мамы произнесла всего несколько плохих слов и вот итог.

Если я больше не скажу ни одного плохого слова, - зубы больше не выпадут? - спросил мальчик у бабушки.

Не должны, - успокоила она внука.

Вернулся с ночного дежурства сын. Наталья поспешила на кухню, чтобы напечь оладушек. Сын пошёл в ванную. Внезапно к ней на кухню прибежал внук.

Бабуля, пойдём скорее со мной, - полушёпотом, прижимая палец к губам, произнёс Сашок.

Саша, я оладушки пеку, сгорят ведь, - пробовала отказаться Наталья, но внук упрямо тянул её за руку.

Мальчик подвёл её к ванной, где купался сын - Андрей.

Смотри, бабушка, зашептал внук, - Там Андрейка моется. Он голый.

Дверь в ванной была закрыта. Но Сашок уткнувшись лбом в матовое стекло двери, приглашал бабушку подсмотреть за моющимся дядей.

Наталья взяла внука за руку и увела на кухню кормить вкусными оладьями. Поливая оладушки сметаной, она заметила, что внук, украдкой от неё, оттянув резинку на шортиках, внимательно рассматривает у себя то, что недавно с таким любопытством рассматривал у дяди.

Заметив взгляд бабушки, внук попросил ничего не говорить Андрею о его подсматривании за ним. Сашок знал, что после обеда дядя обязательно включит компьютер и будет играть в войнушку. А ему так нравилось сидеть рядом с ним и подсказывать Андрейке куда надо стрелять, чтобы уничтожить очередного врага.

Наталья пила чай с оладьями, а внук, взяв большую тарелку, наполнял её яблоками, апельсинами и другими вкусными вещами, которые приготовила для него мама. Скоро дядя сядет за игру, а Сашок поставит перед ним тарелку с конфетами и фруктами. После таких щедрых подношений, дядя уже не сможет отказать племяннику, принять участие в играх.

Через несколько минут на кухню прибежал Сашок.

Бабушка, бабушка, - громко закричал он, - иди к нам быстрее, посмотри, как мы с Андрейкой хренАчим вражеские танки.

Это ещё, что за слова такие! - возмутилась Наталья, услышав приглашение внука.

Да нормальные, бабуля, слова, - отмахнулся Сашок, - это значит, что мы с Андреем победили всех врагов.

Радостно размахивая руками, мальчик вприпрыжку вернулся к дяде, чтобы продолжить игру.

Юрий Кувалдин

НАСЛАЖДЕНИЕ

рассказ

В июньский вечер в летнем кафе под кронами старых деревьев Измайловского парка поздравляли Михаила Ивановича с семидесятилетием, а его тринадцатилетний внук, Борис, посвятил ему свое стихотворение, которое начиналось строкой:

Прикинь, дедуля, семьдесят - не возраст...

Это он сочинил и записал на мобильник, пока шел от «Партизанской» к парку. Бориса усадили между мамой и бабушкой, женой юбиляра, Тамарой Васильевной, молодящейся женщиной с пышной крашеной прической.
После первого тоста Тамара Васильевна, оглядев стол, подозвала официанта, стоявшего у своего столика, сказала:
- Я хочу-чу форель, жаренную на углях!
Отец мамы, муж бабушки, дедушка Михаил Иванович посмотрел на нее с беспокойством, произнес только:
- Тамара…
Но она тут же выпалила:
- И чтоб никаких разговоров. Понял? Не желаю н-никаких разговоров!
- Мамуля, я тоже хочу, - сказала мама Бориса свой маме, бабушке Бориса.
По-видимому, Тамара Васильевна принадлежала к числу тех поживших женщин, которые умеют с милым высокомерием повелевать, если им послушно покоряются, но которые сами, вместе с тем, легко робеют.
После нескольких тостов запьяневшая Тамара Васильевна стала с пристальным интересом рассматривать Бориса, пока, наконец, не чмокнула его густой красной помадой в щеку и с придыханием не произнесла:
- Какой же ты красивенький, Боренька!
Её можно было понять, поскольку она не видела внука лет пять, потому что жила с дедушкой в Киеве. Теперь им удалось обменять Киев на Москву, на 9-ю Парковую.
Борис даже покраснел от неожиданности, а во время танца, на который бабушка его вытащила, сильно прижимала к своей большой груди и осмеливалась ладонью гладить его по щеке.
Она сказала:
- Ну расскажи, расскажи, как идут у тебя дела в школе, что ты думаешь делать после школы… Я очень хочу послушать тебя, Боря… Мне так хочется с тобой, внучек, поговорить…
- Мне тоже хочется, бабушка, - сказал для приличия Борис.
- Ну вот и хорошо. Здесь душновато, давай проветримся… Ты встань и выйди подышать. А я минут через пять выйду тоже...
Борис и сам хотел выйти покурить, чтобы мать не видела. Дело в том, что курить он начал уже месяц назад, и его сильно тянуло к этому. За кафе начинались заросли кустов и деревьев. Борис закурил, сделал, отвернувшись, тайно несколько глубоких затяжек, чувствуя, как становится на душе еще лучше, чем от выпитого бокала шампанского. Вообще, парк Измайлово походил на дремучий лес. Вскоре показалась Тамара Васильевна.
- Какой ты взрослый, - сказала она. - Давай немножко прогуляемся, подышим…
Она взяла Бориса под руку, и они пошли по тропинке в заросли. Отойдя на известное расстояние, Тамара Васильевна опустилась на широкий пень, и повернулась к Борису, присевшему на рядом лежащее бревно. Легкое платье на бабушке было не длинное и заканчивалась на ее коленях. Борис внимательно слушал то, что Тамара Васильевна говорила об учебе, о выборе пути, о Киеве и Москве, но ее колени находились перед ним и поневоле обращали на себя внимание. Они были очень красивыми, не угловатые, а плавно переходили в бедра, кусочек которых был заметен с боку. Все остальное было скрыто от его взора.
Потом Тамара Васильевна заговорила о том, что Боря уже взрослый, что ему нужно знать, как вести себя с женщинами, а он с любопытством рассматривал ее полные колени, наверно, впервые подумав о бабушке как о женщине. Действительно, она была привлекательна, с модной прической, с длинными ресницами, с маникюром, с кольцами и браслетами.
Бабушка была невысока, широка в бедрах, и вообще была полноватой женщиной с достаточно большой грудью. Но фигура, несмотря на полноту, была довольно стройная с заметной талией. Продолжая любоваться бабушкиными круглыми коленками, Борис стал как бы присползать с бревна на траву, опираясь на бревно локтями, отведенными назад. Бабушка словно этого не заметила, только чуть развела ноги. Боясь поверить в свою удачу, Борис робко опустил глаза и увидел с внутренней стороны почти полностью ее полные гладкие бедра и небольшую часть ее живота, который достаточно большой складкой свисал и ложился на ее бедра. От этой картины у Бориса захватило дух, и уже то, что она говорила о взрослении Бориса, перестало его интересовать совершенно. Боясь пошевелиться, он любовался открывшейся картиной, и его воображение рисовало то, что было скрыто от его глаз. Тут Тамара Васильевна сама шире развела ноги.
Теперь ему был не виден ее живот, но зато полностью стали видны ее ноги. Так как она сидела, широко их раздвинув, то он увидел, как ее широкие толстые бедра распластались по пню, и, проследив взглядом дальше, он увидел, как они постепенно сходятся вместе. Чем дальше между ногами, тем темнее там становилось, и в месте их соединения было уже почти ничего не видно.
У Бориса пересохло в горле, на щеках выступил румянец, и началось непонятное и очень приятное шевеление в штанах, его мальчик из маленького краника, начинал превращаться во что-то достаточно большое и относительно толстое, торчащее вверх.
Вид коленей, ног Тамары Васильевны был такой соблазнительный, они были такими манящими, что, забыв обо всем, вначале осторожно одним пальчиком Борис дотронулся до них и стал водить им туда-сюда по коленке, как будто что-то чертил или писал.
Тамара Васильевна не обращала на это никакого внимания, и воодушевленный Борис уже несколькими пальцами продолжил свое занятие. Видя, что и это вроде нормально, он положил уже всю ладонь на ее колено. Оно оказалось очень приятным на ощупь, нежным, мягким, с чуть шершавой кожей и немного холодным.
Вначале рука Бориса просто лежала, но затем он стал немного, вначале на один-два сантиметра, двигать ею. Постепенно он уже гладил более смело, водя рукой по всему колену. Бабушка по-прежнему не обращала внимания на занятие внука, или делала вид, что не обращает.
Тут он совсем сполз с бревна на траву, и от этого его рука непроизвольно соскользнула с колена и юркнула в пространство между бедрами. Вначале Борис очень испугался, но убирать руку не стал, а просто отодвинул ее от ноги и стал касаться поверхности бедра только чуть-чуть, несколькими пальцами.
Боясь взглянуть бабушке в лицо и того, что она заметит по нему, что с внуком происходит, Борис прислушался и с удивлением обнаружил, что она продолжает говорить о его будущем. Правда, ему показалось, что голос Тамары Васильевны немного изменился, стал немного охрипшим, как будто у нее пересохло в горле и ей хотелось пить. Внушив себе, что раз бабушка продолжает его воспитывать, то все нормально, Борис прижал ладонь к внутренней поверхности бедра целиком. Поверхность эта оказалось мягче и значительно теплее колена, была очень приятная на ощупь, так и хотелось ее погладить. И, как и в случае с коленом, вначале осторожно, а потом все смелее и смелее Борис стал двигать ладонь взад и вперед. Это занятие настолько ему понравилось, что он уже не замечал ничего вокруг. Поглаживая и ощущая приятное тепло, Борис постепенно продвигал свою руку все дальше. Ему очень хотелось дотронуться до ее волосиков и пошевелить там пальцами. Постепенно ему это удалось. Его рука наткнулась вначале на одинокие волоски, поглаживая и перебирая которые, он постепенно добрался до более густых, в самой верхней части бедра.
В это время Борис обратил внимание, что что-то изменилось вокруг него. На секунду оторвавшись от своего занятия, он понял, что бабушка замолчала, и именно эта тишина и насторожила его.
Не поднимая глаз и не убирая свою руку, Борис боковым зрением увидел, что бабушка закрыла глаза, а губы наоборот слегка приоткрыла, словно она оборвала свою речь на полуслове. Тут, заметив это, Борис замер, даже испугался. Но бабушка не произнесла ни слова, а только руки откинула назад, на края широкого пня, и оперлась на них. И Борис понял, что Тамара Васильевна тоже хочет, чтобы он продолжил поглаживания.
Это Бориса приободрило, придало смелости, и он осторожно начал поглаживать ее волосики, ожидая наткнуться на трусы, но их не было.
- Очень жарко, - заметив его удивление, дрожащим и тихим голосом сказала бабушка.
Борис перебирал волосики, его рука уже двигалась в самом паху, там было еще теплее и немного влажно. Волос стало гораздо больше, вся его рука утонула в них. Тут Борис заметил, что бабушка немного подрагивает, по ее ногам пробегают какие-то судороги, и они немного разводятся и сводятся вместе. Опустив руку пониже, Борис ощутил, наконец, то, что так хотел потрогать. Под его рукой была лилия бабушки! Это было невероятно, даже в мечтах Борис не мог представить себе этого. Явственно ощущались ее толстые тайные губы, они были очень большими, набухшими и еле помещались под его ладонью. Борис стал более энергично поглаживать их рукой, и перебирать пальцами, стараясь охватить и исследовать их.
Дыхание Тамары Васильевны стало более частым, глубоким, и Борису казалось, что он даже слышал его. И сразу вслед за этим, бабушка стала сама двигаться под его рукой, ерзая пышной задницей по пню. На мгновение она остановилась, отодвигая Бориса назад, сползла на траву. Ее волосатое лоно тесно прижималось к руке Бориса и двигалось во все стороны. Под его рукой вдруг стало очень мокро, но от этого движения стали более легкими и скользящими, Борис почувствовал, как её большие губы раздвигаются и сразу его пальцы проваливаются внутрь, в мокрую теплую и очень нежную пещерку, скользнули туда, отчего бабушка вскрикнула. И бабушка и внук вместе в такт стали двигаться, он пальцами, а его бабушка бедрами, покачивая своими огромными ягодицами.
За все это время они не сказали друг другу ни слова, словно боясь спугнуть и нарушить неосторожными словами то, что происходило между ними. Но постепенно Борису стало совсем неудобно, его рука затекла, да и, наверно, бабушка тоже устала сидеть в одной позе. Не говоря Борису ни слова, она легла на спину, широко раздвинув и согнув в коленях, как буква «М», ноги, её платье было примерно на уровне живота, обнажив все ее прелести. Борис тоже немного перевернулся, лег поудобнее, и подвинулся ближе. Ее ноги в красивых туфлях на высоком каблуке лежали на виду во всей своей красе - немного волосатые икры, колени, толстые ляжки, которые были раздвинуты и её мокрые набухшие губы были прямо перед ним. Но теперь внимание Бориса привлекло то, что было выше, ему захотелось увидеть свою бабушку голой целиком.
Борис положил свою руку на самый низ живота. Он был очень мягкий на ощупь, легко прогибался под его рукой. Он стал его поглаживать, мять, постепенно передвигать свои руки вверх, задирая платье. Сначала он увидел ее глубокий пуп, затем весь живот целиком. Он был большой, мягкий, вялый, вдоль него проходили какие-то непонятные прожилки, он был достаточно некрасивым и совсем не такой как у него. Но именно такой живот - полной, взрослой женщины и приковывал его взгляд, возбуждая Бориса еще сильнее.
Насмотревшись на него и видя, что бабушка не возражает и допускает все его действия, он рывком задрал платье на шею, разделался с лифчиком и увидел ее грудь. Бориса поразило, что она была значительно меньше, чем он ожидал. Ему казалось, что она должна быть большой и торчать вверх. Ведь именно такой она была, когда бабушка ходила, и ее грудь колыхалась на ходу. Ее большие сиськи как-то расползлись по всему телу, и синие прожилки вен тоненькими ручейками пробегали по ним. Соски были коричневыми, большими, съежившимися и торчали вверх. Борис осторожно дотронулся до одной сиськи, потом до второй, и они колыхнулись вслед за движением его руки. Положил на них руки, стал мять и ощупывать. Они оказались очень мягкими и вялыми, но, тем не менее, ласкать их было очень приятно. Иногда его руки натыкались на ее твердый большой сосок, еще более усиливая возбуждение. Борис уже лежал почти рядом со своей бабушкой, и она вся голая была перед ним. Это было невероятно!
Тут ее рука зашевелилась, и Борис замер, но бабушка осторожно расстегнула молнию на его джинсах, и просунула руку туда. У Бориса перехватило дыхание, казалось, что сейчас что-то оборвется внутри него. Пальчики бабушки нежно поглаживали его яички и бенчик, который был очень сильно напряжен и торчал вверх. От ее движений Борис испытывал неимоверное наслаждение, весь мир был теперь сосредоточен только на движениях ее рук. Борис даже перестал ее ласкать и просто любовался ее телом.
Тут бабушка раскрыла губы, и что-то еле слышно сказала, и он скорее догадался, чем услышал ее слова и, наклонившись, поцеловал ее грудь. Вначале осторожно, затем все смелее целовал ее мягкие и теплые сиськи, чуть солоноватые на вкус, как младенец наслаждался бабушкиной грудью, брал в рот и посасывал, покусывал ее соски. Руками при этом судорожно мял и тискал ее бока, проводя руками по складкам жира на ее бедрах и перебирая их.
Тамара Васильевна стонала уже все громче и громче, желания нарастали. Борис опустил руки вниз и принялся мять и тискать ее бабилоночку, уже не осторожно, а сильно и может быть даже грубо. Врата Бога все были мокрые, и рука Бориса буквально хлюпала в этом болоте. Тут бабушкины руки нежно обняли Бориса и прижали к себе, затем она приподняла его и положила на себя сверху. Борису было очень удобно и хорошо, бабушка была большая, теплая и мягкая. Борис ощущал ее всю под собой, ее родное близкое ему тело, которое принадлежало теперь Борису, ее большие груди, живот, бедра, на которых лежали его ноги. Это было восхитительно.
Но между ног у него был настоящий огонь и зуд, и инстинктивно он начал двигаться, стараясь унять этот жжение, двигался взад и вперед по голому телу бабушки. Но вместо облегчения зуд только усилился. Бабушка тоже двигалась под внуком, ее движения были более сильными. Она расстегнула ремень на его джинсах и спустила их вместе с трусами, затем подняла его рубашку, чтобы видеть его живот и грудь. Её зад ходил из стороны в сторону, и его ноги, наконец, свалились с её бёдер к ней между ног, бен тесно прижался к низу ее живота. Бабушка по-прежнему своими руками обнимала Бориса, но вдруг она стала двигать его тело вниз, и он уже подумал, что, все, игры окончены, но как только яша свалился с ее живота, она перестала сдвигать Бориса и просто обняла.
Их движения продолжились, но бабушка уже двигалась не из стороны в сторону, а приподнимая свою попу, наезжала на Бориса, при этом его ванечка упирался ей между ног, ощущая влагу и тепло. Стоны бабушки еще усилились, и, казалось, она теряет контроль над собой, ее щеки порозовели, глаза были полузакрыты, ее губы что-то иногда произносили, но что именно, Борис понять не мог.
Вдруг после одного из движений навстречу, Борис понял, что он попал как раз между ее больших толстых губ. Учитывая небольшой размер его подросткового адамчика и большую, взрослую еву его бабушки, это было не удивительно. Ощущения Бориса обострились, ванечке-встанечке стало очень приятно, было тепло, влажно и хотелось, чтобы это тепло и влага всегда окутывали его со всех сторон. В это время бабушка тоже почувствовала его в себе и на мгновение перестала двигаться. Возможно, ей не хотелось его отпускать, или какие-то сомнения вдруг овладели ею. Но после мгновенного затишья, она вместо движения назад, приподняла свои ягодицы, и его раскаленный фаллос полностью вошел в нее. Это были непередаваемые ощущения. Жезл внука был в вазе бабушки.
Борис лежал на ее большом теле, обхватив его руками. Бабушка положила свои руки ему на бедра, и стала двигать Борисом, то прижимая, то немного отстраняя от себя, как бы показывая, что он должен делать, и постепенно это дошло до Бориса.
И Борис начал самостоятельно совершать движения туда-сюда, приподнимаясь над бабушкиным телом. А она в это время стала двигать своим задом ему навстречу, вращая им из стороны в сторону, ее лобок тесно прижимался к нему и терся яростно и сильно. Внук шлепался на ее большой и вялый живот, но ему было очень мягко и приятно. Тамара Васильевна все более яростно двигалась под ним, ее тело ни на секунду не оставалось на месте, обнимая и поглаживая внука, она громко стонала. Его фал как будто проваливался в какую-то яму, терся о волнистые стенки ее влагалища. Они оба уже забыли обо всем и с силой входили друг в друга. Ее полное тело выгибалось дугой и опадало, образовывая жирные складки, которые внук тискал как сумасшедший.
Вдруг напряжение в фаллосе выросло до максимума, у Бориса закружилась голова, он напрягся, и что-то резко вышло из него, опустошив всего, силы покинули его. Восторг, необычайное наслаждение, облегчение чувствовал он. Бабушка, заметив напряжение его бала, яростно задергалась, ее бедра очень плотно и больно сжали его, она издала какой-то невероятный стон, звук, хрип и постепенно ее движения стали затихать. Борис же просто лежал на ней без сил, а может уже и без сознания от всего происходящего.
Через некоторое время, оправив платье, Тамара Васильевна сказала:
- Ты должен знать, что этого не было. Чтобы никому никогда не говорил…
- Хоро-шо, - успокаиваясь, пролепетал Борис.
Помолчали. Прокричала высоко над ними ворона.
Буквально через секунду, резко отведя взгляд, бабушка воскликнула:
- Белка!
И тут зазвонил мобильник. Борис не без уважительности спросил бабушку, отвечать ли - может быть, ей это будет неприятно? Тамара Васильевна повернулась к нему и посмотрела словно издалека, крепко зажмурив один глаз от света; другой глаз оставался в тени - широко раскрытый, но отнюдь не наивный и уж до того карий, что казался темно-синим.
Безоблачное небо виднелось в просветах между кронами неподвижных почтенных берез и лип.
Пушистохвостое рыжее создание сидело на задних лапках на тропинке, а передними делало просящие движения.
Борис попросил поторопиться с ответом, и Тамара Васильевна оставила белку в покое.
- Ну надо же! - воскликнула она. - Это же он, наверняка!?
Борис ответил, что, по его мнению, говорить ли, нет ли, один черт, он сел на пень рядом с Тамарой Васильевеной, и обнял ее левой рукой. Правой поднял телефон к уху. Солнце косо освещало лес. И когда Борис поднес телефон к уху, его русые волосы были освещены особенно выгодно, хотя, может быть, и чересчур ярко, так что казались рыжими.
- Да? - звучным голосом сказал Борис в трубку.
Тамара Васильевна, испытывая удовольствие в объятии, следила за ним. В ее широко раскрытых глазах не отражалось ни тревоги, ни раздумья, только и видно было, какие они большие и черные.
В трубке раздался мужской голос - безжизненный и в то же время странно напористый, почти до неприличия взбудораженный:
- Борис? Это ты?
Борис бросил быстрый взгляд влево, на Тамару Васильевну.
- Кто это? - спросил он. - Ты, дедуля?
- Да, я. Боря, я тебя не отвлекаю?
- Нет-нет. Что-нибудь случилось?
- Правда, я тебе не мешаю? Честное слово?
- Да нет же, - сказал Борис, розовея.
- Я вот почему звоню, Боря: ты случайно не видел, куда ушла бабушка?
Борис опять поглядел влево, но на этот раз не на Тамару Васильевна, а поверх ее головы, на бегущую по веткам белку.
- Нет, дедуля, не видал, - сказал Борис, продолжая смотреть на белку. - А ты где?
- Как где? Я в кафе. Гулянье идет полным ходом! Я думал, она где-то здесь… Может, танцует… Я, прямо, обыскался Тамару…
- Не знаю, дедуля…
- Значит, ты точно не видел ее?
- Да нет, не видел. Понимаешь, дедуля, у меня чего-то заболела голова, и я вышел подышать... А что? Что случилось? Бабуля потерялась?
- О господи! Она же все время сидела рядом и вдруг...
- Может быть, она просто проветриться вышла? - спросил с задержкой, как бы раздумывая вслух, Борис.
- Уже бы вернулась, её уже минут двадцать нет.
«Так быстро всё это совершилось?!» - подумал Борис.
- Послушай, дедуля, не надо так нервничать, - спокойно, как психотерапевт, сказал Борис. – Куда она может деться? Погуляет, освежится и вернется… Сейчас она и придет.
- Так ты не видел ее, Боря? – назойливо повторил вопрос Михаил Иванович.
- Послушай, дедуля, - прервал Борис, отнимая руку от лица, - у меня вдруг опять зверски разболелась голова. Черт знает, с чего это. Ты извинишь, если мы сейчас кончим? Потолкуем потом, ладно?
Борис слушал еще минуту, потом отключил телефон и сунул его в карман. А Тамара Васильевна сказала:
- Боренька, наслаждение есть всё, именно всё, что содержится в мире, любовь внедрена в каждого человека неотступной потребностью, желанием. Каждый человек гонится за удовольствием и счастьем и, в конце концов, находит свое счастье...
Тамара Васильевна умолкла, посмотрела на него, не моргая, с восхищением, и приоткрыла рот, а Борис склонился к ней, запустил одну руку под подол к черному кусту, другую положил на затылок, сильно прижал к себе ее влажные губы, и поцеловал взасос.

Буквально вчера, я стал причиной одного откровения. Такое у меня бывает не часто, но бывает. Оно настолько поразило меня, что я отложил работу над романом и решил по разрешению написать повествование без имен. Я лишь оформил в некую литературную форму то, что мне рассказала женщина, которой, видимо, нужно было кому-то это поведать и получить поддержку. Именно поддержку, укоров для себя у нее и самой хватит. По публикации его на сайте, я думаю, поддержка появится, у меня лично, как-то не нашлось нужных слов…
Кто эта женщина? Да обыкновенная сорокалетняя женщина с моложавой фигуркой, общительная, с немного лукавым взором. Живет в деревне, работает медсестрой, замужем. Муж ее экскаваторщик и сейчас на сезоне, пропадает где-то на прокладке водопровода. Еще у нее есть сын - мальчишка четырнадцати лет любопытный к противоположному полу, как, наверное, все в его возрасте. Вот, пожалуй, и все что я могу рассказать о ней в рамках разрешенного и теперь перейдем к самому повествованию.

Как и везде по территории от Москвы до Владивостока в этом году стоит сухое жаркое лето. Однажды, в душный воскресный день, спасаясь от солнечных лучей и головной боли, она решила пойти сполоснутся в летнем душе. Он возвышался во дворе старым железным баком, то ли от экскаватора, то ли комбайна - на работе муж его выжег, приварил к нему лейку, установил во дворе и огородил от лишних глаз заборчиком из тесин. Со временем доски рассохлись и меж ними появились приличные щели, но так, как издалека они сливались в сплошной ряд, у ее мужа так и не дошли руки, чтобы их перебрать. К тому же душ был востребован лишь летом в самую жару, именно тогда когда его практически дома не было.
Перекинув через плечо банное полотенце, и подойдя к душу, через щели она невольно увидела голого сына. Видимо, он вернулся с рыбалки и, не заходя в дом, решил смыть речную тину в душе. Прикрывая рукой глаза, женщина посмотрела на солнышко и повернулась в сторону огорода, поливать было еще рано. Она отошла и остановилась в раздумье какой из бесконечных бабьих забот заняться. Но, услышав слабый, даже не крик, скорее стон боли, женщина вернулась к тесинам, отгораживающим от нее сына. Материнское сердце почувствовала неладное.
Нет, конечно, она допускала, что у сына вполне могут быть эротические фантазии в таком возрасте, и в последнее время старалась соблюдать дистанцию, не внедрятся в мир сына без предварительного оповещения. Но это был вовсе не стон наслаждения, это была боль, которую сын пытался скрыть от нее в душе. Прислонив взор к щели меж досок, женщина буквально заставила себя посмотреть вниз. Постанывая, сын пытался оголить головку, крайняя плоть вокруг члена была красной воспаленной…
«Господи, неужели мальчик уже стал мужчиной?! Эти его ночные рыбалки! Кто же его наградил?», - вихрем пронеслось у нее в голове с перебором возможных кандидаток из деревенских бабенок, живущих в одиночестве. Не найдя среди знакомых с детства женщин не одной, что могла бы позарится в их поселке на четырнадцатилетнего подростка, она открыла двери в душ.
- Мам, ты чего? - удивлено проговорил сын, пряча свою боль за ладони.
- Убери руки! - почти приказала она, а у самой дрожь ознобом пробежала по всему телу, гирями оседая в ногах.
- Мам!..
- Кому сказала!
Сын неохотно разнял руки.
Женщина присела на корточки и взяла член на ладонь. От прикосновения мягких и теплых женских рук, член увеличился, вызывая у сына дрожь одновременно и боли и наслаждения. Осмотрев профессиональным взором медика, она заметила, что он не только воспален с белой смегмой, но и краешек плоти лопнут, из маленькой трещинки сочилась кровь вместе со желтоватой слизью. Осторожно и нежно, она немного оголила головку, та открылась буквально на ушко иглы, но и это вызвало у мальчишки новый стон.
- Больно?
- Да…
Сомнений не оставалось, у сына баланопостит - воспаление крайней плоти. Но какой степени, и не перешел ли он уже в фимоз?
«И как я просмотрела?! Бедный сынок! Видно, боясь быть обнаруженным, он уделял мало времени элементарной гигиене, удовлетворял себя урывками…»
Женщина вспомнила, как зашла в его комнату и заметила, как он в трусах жмется. Она тогда еще спросила: «в туалет хочешь?». Может, это было и не один раз, она даже не помнила! Неважно, сейчас нужно было убедиться насколько все плохо.
- Когда писаешь, плоть надувается? - спросила она, поглядев на сына.
- Мама!
- Отвечай! - настояла она и сама испугалась своего голоса.
- Немного.
- И часто ты спускал в штаны? Запускал туда руки?
- Мама!
- Сынок, миленький, это важно! - сменила она тон, боясь окончательно напугать мальчика.
Сын лишь кивнул.
Женщина взяла его трусы, понюхала и отбросила в угол. Сняв с плеча полотенце, она обернула им бедра сына.
- Давай, беги в комнату и не одевайся. Постарайся успокоиться. Я сейчас приду.
Сын пошел в дом. Женщина быстро ополоснулась, мысленно вспоминая, куда засунула «Дипросалин», чем лечила мужа от аллергических высыпаний.
Зайдя в комнату с тазом кипяченой еще теплой воды, она обнаружила сына, как и приказано - обнаженным, лежавшим в кровати на животе.
- Переворачивайся, - как можно мягче проговорила она. В голове крутилось нечто, что обычно пишут в таких случаях: то, что ты делал для твоего возраста нормально. Но какое, там нормально, если сын лежит, страдая от боли!
Он перевернулся.
Поставив таз на низенький табурет, и взвихрив его чуб, она добавила:
- Перекидывай ноги. Сильно жжет?
- Только когда пописаю…
Женщина вздохнула. Мысли ее крутились в направлении как ей оголить головку сына в спокойном состоянии и посмотреть насколько она откроется. Дело было не простым. От одного понимания, что сидит голым у него уже начиналась эрекция. Такой возраст.
- Помнишь, как я тебя в девстве купала? - спросила она, стараясь отвлечь его от собственных мыслей.
- Мама, тогда я был маленьким!
- Ты для меня всегда будешь маленьким, сына…
Говоря, женщина протянула руку и быстрым, но острожным движением сдвинула крайнюю плоть. Окружность открытия была маленькой, и все же больше чем в состоянии эрекции, проглядывалась головка нехорошего синеватого цвета и канал забитый смегмой недавно сошедшего возбуждения.
Сын дернулся от боли.
- Все, все… Больше не буду, - успокоила его она. - И давно у тебя так?
- Не знаю. Поначалу просто щепало, когда трется об трусы…
- И ты молчал!
Сын кивнул.
- Щепало после чего?
- Мама!
- После того как ты снимал напряжение…- настояла она.
- Да… Но это было редко, когда уже совсем невмоготу…
- Сядь на край кровати, чтобы он свисал…
Сын покорно пододвинулся к тазу, огибая его ногами.
Женщина намочила руки и круговыми движениями с давлением вниз стала оглаживать член сына. Возбуждение от ее прикосновений нарастало. От теплой воды крайняя плоть открылась. Нужно было спешить иначе, возможен перехват крови и тогда только скорая помощь. По деревни быстро разойдется новость, что мальчишку увезли на обрезание. Для четырнадцати лет это было слишком, как и бесполезны слова: успокойся, сейчас тебе нельзя возбуждаться. Природа неумолима в своих правилах.
Синеватая головка выпрыгнула из плоти на ладонь, ловким движением женщина выдавила мазь на палец и обвила ее, смазав красную воспаленную уздечку и тут же одела плоть обратно…
- Пока все, - улыбнувшись сыну, проговорила она. - Сейчас тебе хочется, я знаю, но ты его не трогай, ладно. Терпи, ведь ты мужчина.
- Я его вообще больше трогать не буду, мам! Честно.
- Поговорил об этом после. Вечером, я снова его помою и смажу, а сейчас на вот надень чистые трусы. Это я отцу покупала, новые. Они свободные и не будут так тереть.
Пять дней, дважды женщина проделывала промывку и смазывание члена сына и с каждыми прошедшими сутками она с содроганием думала, как приступить к следующему этапу лечения. Из курса медицинского образования, она знала, что после снятия воспаления нужно приступить к мастурбации. Чтобы головка окончательно открылась, и проблем в дальнейшем не возникло, нужно, предварительно размягчив в теплой воде, вести в крайнюю плоть два пальца, раздвинуть и освободить от нее головку. Потом медленно не торопясь в течение месяца от двух до десяти минут по нарастающей делать поступательные движения плоти на нее и от нее.
Чтобы еще раз убедится в правильности лечения баланопостита, женщина заново проштудировала медицинскую литературу на это счет. Все верно, но ведь это был ее сын! Возмужавший за лето сын от одного ее прикосновения у него начиналась эрекция и по спаду воспаления, она проявлялась все сильнее и сильнее…
Но доверить дело в юношеские руки, или кому-то другому, мать тоже не могла. Вряд ли мальчик сможет контролировать себя в такой момент, одно неверное движение и снова трещина, кровь, воспаление. За время смазывания мазью, она итак обнаружила на крайней плоти целых три рубца, - свидетелей его попыток открыть головку самостоятельно. Спайками на коже они и не давали ей свободно двигается. Еще одна зарубка материнской отдаленности от половых проблем сына-подростка и фимоз точно обеспечен. Доверить это процесс кому-то другому? - в реалиях деревни это просто невозможно! Через день-другой все девочки будут знать, что у мальчика, - ее мальчика! проблемы и с ним лучше пока или вообще не дружить.
Для успокоения раздираемых в противоречиях чувств матери, она решила надеть медицинский халат, но потом передумала, больно пошло все это выглядело, да и могло напугать мальчишку.
Поэтому, несмотря на жару, женщина надела платье с закрытым верхом, тщательно вымыла руки и вечером пятого дня зашла к сыну. Все было как и в первый день: таз, теплая вода движения ладоней по бархатистой окружности. Сын уже привык и эти процедуры не вызывали у него содроганий во всем теле, напряжение от боли ушло, но возбуждение осталось. Под действием мази плоть легко скользила на ладони, трещина зажила, а рубцы уже начали рассасываться. Цвет головки был розовым, и от трения постепенно наливался, становился малиновым.
Смазав уздечку, от легкого поглаживания она приступила к более сильному трению, медленно натягивая и снимая с головки крайнюю плоть. Глаза мальчика округлились, и он попытался убрать ее руку.
- Так надо, сына, - остановила она его.
- Но, мама, я сейчас…
- Ничего страшного. Ты терпел пять дней, это вознаграждение.
- Это у меня от того, что я гладил его сам?
- Нет. Просто ты не мыл его после того. Часто возбуждался, не снимая напряжения по причине кого-то рядом. В крайней плоти скопилась смегма, она и вызвала воспаление… Но, это не причина мастурбации, а следствие плохой гигиены…
Сын уже не слышал ее. Он закрыл глаза и в руке матери, словно ее сердце, часто, часто пульсируя, толчками забилось наслаждение, вызывая у мальчишки стон, что густо выплескивался на ласковую женскую ладонь.
Нежно огладив член сына, она хорошо его вымыла и снова смазала.
- Теперь это будешь делать ты? - спросил он, когда напряжение совсем спало.
- В течение месяца. Пока у тебя все не наладится. А потом можешь и сам. Только обещай, что больше не будешь прятаться от меня. Если тебе понадобится теплая кипяченая вода, так и спроси, не стесняйся.
- Хорошо, мама…
Женщина вышла, подумывая, как все рассказать мужу, когда приедет, И нужно ли?..

Выслушав исповедь любящей сына женщины, я спросил: «что терзает тебя?». Да, согласен, не совсем обычная ситуация, но главное ребенок вылечился и возможно не только от травмы физической, которую наносит такая болезнь в дальнейшем. Сын мог утвердиться в том, что это наказание за мастурбацию. Несмотря на наше продвинутое время, бывает и так.
Женщина задумалась, но все же решила ответить:
- Когда он излился в мою руку, я тоже испытала оргазм. Такой сильный, что ели сдержалась, чтобы сын ничего не заметил.
- Это нормально, сработала Природа. Не переживай, - ответил я, сам думая: какую чушь я сейчас несу…

Когда она вошла в наш класс (впрочем, ее привел наш директор школы), в классе мгновенно воцарилась тишина. Да, такой девушки я никогда не видел то того дня, да и в дальнейшей жизни мне такой не встречалось. Про Барби, мы в те годы не слыхали, позднее, когда на прилавках наших магазинов появились эти американские куклы, я невольно вспомнил тот день, молоденькую учительницу и все что после произошло.

Итак, кто хочет ее представить, поставьте перед собой настоящую (не китайскую подделку) куклу Барби. Длинные, спадающие водопадом на плечи волосы, натуральные не крашенные платинового цвета, огромные голубые глаза, стройная точеная фигурка (другого слова не подберешь). В общем, вся такая стройненькая миниатюрная, что вначале мы даже подумали что это наша новая одноклассница. Но все сомнения развеял директор:
- Это ваша новая учительница математики, Анжелика Евгеньевна. Она в прошлом году окончила институт, и пока Сергей Васильевич (наш учитель) находится на курсах повышения квалификации, математику у вас будет преподавать Анжелика Евгеньевна. Прошу любить и жаловать.

Видимо и директор, сорокалетний дядька, был в полном улете от ее красоты. Вот тогда в полной тишине раздалось откуда-то с задних парт:
-Кукла!!!

Мы потрясенно молчали. Впрочем, эта кличка к ней так и прилипла, и заглаза ее так только и называли.

-«Кукла» мне вчера пару вкатила
-«Кукла» сказала, что завтра контрольная будет и.т.д.

Да и имя у ней было не настоящее, кукольное. Анжелика.

В общем, постепенно к ней привыкли. А что касается меня, то я просто заболел. Это была любовь. Причем ЛЮБОВЬ с большой буквы. Мы заканчивали 10 класс, нам было по 16 лет. Ну а ей 21 год. Муж на год ее старше, учился на последнем курсе того же самого пединститута.

Часто на уроке я, забыв про все, глядел на ее груди, смешно и как-то по детски беспомощно торчавшие из блузки. Иногда я прямо на уроке представлял себя с ней в постели. И тогда мой х.. предательски поднимался в школьных брюках. И я краснея, двумя руками прижимал его, боясь что бы «Кукла» меня в этот момент не вызвала к доске.

По ночам мне снилось, что я, раздевая ее медленно и осторожно, а она удивленно глядит на меня своими огромными голубыми глазами, как бы спрашивая: ты что обалдел, я же учительница. Заканчивалось все это одним и тем-же, горячими толчками между ног, и белой тягучей спермой на трусах. Я осторожно, что бы не разбудить родителей, пробирался в ванну, и замывал следы своего ночного позора.

В то время я уже попробовал и вые….ал свою одноклассницу. Впрочем, удовольствие это доставляло вначале, а потом это уже был привычный механический ритуал. Кто спал с нелюбимой женщиной, тот меня поймет.

И я до ломоты в зубах хотел, хотел Анжелику Евгеньевну. Но что можно было с одноклассницей, я не мог представить с учительницей. Хотя она была по комплекции примерно как наши девчонки с класса, но 5 лет разницы давали о себе знать. Не подойдешь же к ней и не скажешь, что Анжелика Евгеньевна, давайте с вами потрахаемся после уроков. И я молча страдал, дроча иногда дома. Запершись в туалете, представлял все то, что часто снилось мне по ночам.

А вскоре произошло событие, которое просто шокировало меня. На одном из уроков, я вдруг заметил, что у Анжелики Евгеньевны появился животик. Я, конечно, понимал, что она замужем, что в 21 год женщины могут родить, но это было как бы предательством по отношению ко мне. Потрясенный я глядел на ее натянувшуюся блузку и не мог поверить своим глазам. Видимо она поняла, на что я так пристально гляжу и, раздраженно сказала:

Сергеев, ты, что беременных ни разу не видел.

По классу прокатился смешок, а я до конца урока кусал себе губы, что бы не разреветься. (Стыдно реветь в 16 то лет).

Шли дни, живот у ней уже заметно округлился, но я по-прежнему любил ее и страдал.

Помог случай. А может Бог или черт в тот день послали меня в учительскую за журналом. Дверь была полуоткрыта, и я услышал, плачь «Куклы». Потрясенный, замерев за дверями учительской, я стоял и слушал. А она жаловалась своей подруге, такой же молодой учительнице, что у мужа проблемы в институте, что он видимо «завалит диплом» а ей скоро в декрет, и если он останется еще на один год, то на что они будут жить и.т.д.

В общем, из всего плача я уловил главное, что кому-то нужно уплатить 300 рублей, и тогда диплом будет в кармане, но у нее зарплата не позволяет и ей нужны деньги для мужа.

Когда я зашел в учительскую, она быстро вытерла слезы, отвернувшись к окну. Ее покрасневшие голубые глаза были еще прекраснее.

Взяв журнал, я молча вышел, как будто ничего не заметил. Но в голове поселилась огромная заноза.

У отца была заначка на черный день, рублей где-то около 200, и я прекрасно знал, где она лежит. И вот на другой день я решительно спер (по другому не скажешь) эти деньги и, чувствуя, что заноза в голове все больше разбухает, я пошел на уроки.

Математика в тот день была последним уроком, и я, сделав вид, что не понял задачу, попросил после звонка Анжелику Евгеньевну мне помочь. Якобы еще раз объяснить решение.

Когда все вышли из класса, она сказала мне:

Ну что ты не понял, показывай?!

Я, молча и демонстративно убрал учебник в портфель, и глухо сказал:
-Анжелика Евгеньевна, я слышал вчера ваш разговор. И у меня есть 200 рублей…

Спазмы перехватили мне горло, и я подавленно замолчал.
-200 рублей, - непонимающе спросила она, - и что из того?

Я выразительно посмотрел в ее глаза, потом перевел взгляд на ее груди, живот и, наконец, опустив голову, исподлобья глядя не ее ноги, вернее…
Видимо она все поняла и, вспыхнув как костер, быстро вышла из класса, хлопнув дверью.

Подавленный я поперся домой, думая, как завтра она все расскажет директору, вызовут моего отца, и я с треском вылечу из школы. Да еще отец изобьет меня за украденные деньги.

На следующий день все было тихо. На математике я сидел, уткнувшись, весь урок в учебник, и только мои уши предательски полыхали как два алых мака. Ближе к концу урока она сказал, глядя куда-то в сторону:

Сергеев, мне вчера некогда было объяснить твою задачу, сегодня после уроков останешься, и я все тебе объясню.

И подняв глаза на меня, она устало прикрыла веки, давая понять, что 200 рублей ей очень нужны. Внутри меня запели скрипки, я понял, что это победа.
Когда прозвенел последний звонок с уроков, я спустился в кабинет математики и робко постучал в двери. Зайдя в класс, я увидел ее, стоящую у окна и глядящую на улицу.

Закрой дверь на ключ,- не поворачиваясь ко мне лицом, сказала она негромко.
Я повиновался, повернув два раза ключ в двери. Она рывком задернула штору (кабинет был на втором этаже, и из окон противоположного дома хорошо просматривался).
-Ну, - повернувшись, сказала она.
А во мне все клокотало, я боялся подойти к ней, ноги подгибались, руки тряслись.
-Ну, что же ты, Сергеев, смелей,- вновь тихо, но как-то насмешливо сказала она.
И тогда я разозлился, и, бросив портфель на парту, молча подошел к ней. Подняв руки, я стал гладить ее кукольные волосы, а она стыдливо закрыв глаза, медленно заливалась краской стыда.

Анжела, Анжелочка,- потерянно шептал я. Она дернулась от этих слов как от удара током. Но я уже понял, что передо мной не строгая учительница, а моя ровесница, одноклассница, которая отдавалась мне, где нибудь на школьном вечере в темном углу школы.

Расстегнув блузку, я начал бороться с лифчиком, но застежка никак не давалась. И тогда она сказала:

Подожди, я сама,

Лифчик полетел вслед за блузкой на учительский стол. А я уже смелее целовал ее прекрасно пахнущие груди, которые так часто представлял в своих снах. И постепенно спускаясь все ниже, обцеловывая ее животик, внутри которого зародилась жизнь. Может быть, мне показалось, но пару раз на мои поцелуи изнутри ее словно что-то толкнулось. Видимо маленькому передалась моя ласка.

Не помню, как стянул с нее юбку и трусики, Она стояла передо мной совершенно голая, потерянная, стыдливо прикрывая руками свою пизденку. Ей было стыдно, очень стыдно, но это только еще больше распаляло меня. Я опустился на колени и стал лизать ее половые губы. Живот все время мешал мне, приходилось нагибать голову и лизать боком. Наконец я понял, что хочу войти в нее. Быстро расстегнув школьные брюки, я спустил их до колен. Но тут возникла проблема: как войти в нее, если мешает живот. Я попробовал пристроиться спереди, но живот был как круглая горка, не позволяя, даже краешек члена вставит в ее пи(ду.

Меня трясло от нетерпения, и я стал ху..м водить по ее животу, тыкаясь ей в пупок. Наверно я бы так и кончил ей на живот, не вставив свой член.
Попробовал развернуть ее раком, нагнув вперед. Но проклятый живот не давал ей никак согнуться. Тогда я, смахнув рукой с учительского стола все, что на нем было (учебник, тетради, ручки) на пол бросив свой школьный пиджак на крышку стола, и аккуратно повалили Анжелу Евгеньевну на стол.

Она уже не сопротивлялась, убрала руки от своей щелочки, и я увидел, что она вся мокрая. Видимо учительница тоже хотела, что бы ее как последнюю девку на базаре поимел ее ученик.

Осторожненько, не повреди маленькому,- прошептала она.
И я как хрустальную вазу, взял в руки свой член и стал пристраиваться между ее раздвинутых ножек. Х-й на удивление мягко вошел в ее дырочку, и я стал аккуратненько двигаться взад и вперед, помня о ее малыше. Стол как раз по высоте находился на уровне моего члена и, в общем, все было удобно. А она еще раз прошептала:

Только внутрь не спускай,- и что-то там про мужа, что внутри ее должна быть только его сперма.

Когда подкатил пик наслаждения, я легко вынул свой член из пи)ды и потихоньку подрачивая его начал кончать прямо на ее кругленький животик. Спустив последнюю каплю, я гладящими движениями размазал всю жидкость по ее животу, и по пи)де, впрочем, стараясь не попадать внутрь, выполняя ее просьбу. Боже, как же мне было хорошо, как я был ей благодарен. Я любил ЕЕ!! Я еб)л любимую женщину, пусть не по любви, но все равно!!!

Она же притихла как маленький зверек, видимо ожидая, когда я закончу свои манипуляции и отойду от нее. Но тут у меня вновь начал вставать мой х)й. Поглаживая ее по животу и по грудям, я взял ее за руку и, подняв, так что она села на стол. Уже ни о чем, не думая я стал целовать ее в губы, лицо, нос, шею. Она слабо отворачивалась, но меня не отталкивала. Взяв ее руку в свою, я обхватил свои член, и стал потихоньку водить взад и вперед. Она уже с интересом глядела на меня, вернее на то, что у меня между ног.

И тогда я поставил свою «Куклу» на ноги, легонько надавив ей на плечи, опуская ее на колени. Она удивленно смотрела на меня своими широко распахнутыми глазами, впрочем, подчиняясь моей силе, все еще не выпуская член из своей руки. Когда она опустилась на колени (живот мягко лег на ее ножки), я взял в обе руки ее платиновые волосы и, легонько притягивая ее к себе, аккуратно потыкавшись в губы, ввел ей член в рот. Она легонько обхватила его и стала, постанывая сосать. Когда я весь напрягся, Анжела попыталась, отстраниться, но я не дал ей это сделать. И толчками моя сперма потекла в ротик, который столько раз мне говорил о синусах и теоремах.

Когда все было кончено, она сказала:
-Знаешь, я уже два месяца не спала с мужем, он боится повредить ребенку, а мне надо..

И вновь я увидел перед собой не строгую учительницу, а капризную одноклассницу, которая сетует что за одно списанное домашнее задание, два раза не даст. Только один.

И тут я вспомнил, что нужно отдать деньги. Мне было стыдно, 200 рублей жгли мне руку. Она видимо тоже вспомнила про деньги, и стыдливо отвернулась, надевая лифчик. И тогда я, не зная зачем, завернул эти деньги в ее трусики, и положил на стол. После чего наклонился, собирая с пола ручки и тетради. Когда я встал, она уже была в трусиках. Значит, все было в порядке…

Отец, лупцуя меня ремнем, требовал только одного, сказать, на что я потратил деньги. Я молчал как партизан.

В июне я успешно сдал все экзамены, ее муж получил в том году диплом, а в августе Анжела Евгеньевна родила очаровательную девочку.

Когда моя дочка просит купить игрушку, я беру ей мишек, зайчиков, собачек.

Но, несмотря на ее неоднократные просьбы, Я НИКОГДА НЕ ПОКУПАЮ КУКОЛ БАРБИ.